Уроки дыхания - Страница 26

– Ох, Серина! – воскликнула Мэгги и даже остановилась, отчего двойняшки Баркли едва не врезались в нее.

– Боже ты мой, – сказал Серина, – тебя-то это почему так волнует?

– Просто я помню наши первые месячные, – сказала Мэгги, – как все мы их ждали. Помните, – спросила она, повернувшись к двойняшкам Барли, – как мы тогда только о них и говорили? У кого началось, у кого нет? Что при этом чувствуешь? Как, боже ты мой, скрыть это от наших мужей, когда мы за них выйдем?

Двойняшки Барли заулыбались, закивали. Глаза их были неразличимы за темными стеклами.

– А теперь она – раз, и избавилась от них, – объяснила им Мэгги.

– Мы не избавились, – весело пропела Дженни Барли.

– Переменилась вся ее жизнь! – воскликнула Мэгги.

– Чудесно, объяви об этом на весь белый свет, – сказала Серина. Она взяла Мэгги под руку, и обе пошли дальше. – Поверь мне, я об этом почти и не думала. Сказала себе: «Ну и ладно. Еще кой без чего обойдусь».

– А я вот не хочу ни от чего избавляться, – сказала Мэгги. – Я чувствую, как у меня отнимают одно, другое. Сын вырос, дочь уезжает в колледж, в доме престарелых ходят разговоры о сокращении сотрудников. Какие-то новые постановления штата – они собираются нанять профессионалов, а таких, как я, поувольнять.

– Вот как? Ну, эта работа всегда была ниже твоего достоинства, – сказала Серина. – Ты же была круглой отличницей, помнишь? Или почти круглой.

– Ничего она не ниже, Серина, и я люблю ее. А ты говоришь совсем как моя мать. Я люблю эту работу!

– Тогда пойди подучись и сама стань профессионалкой, – сказала Серина.

Мэгги решила прекратить этот разговор. Она вдруг поняла, что слишком устала для споров.

Они прошли через маленькую калитку, ступили на плиточную дорожку. Дом Серины был новее других – из необожженного кирпича, одноэтажный, современный, компактный. Какая-то женщина стояла у окна, отведя, чтобы лучше все видеть, штору, а когда гости приблизились, отпустила ее и исчезла. Но вскоре появилась в двери – в узком темно-синем платье с корсетом.

– Ах вы бедняжечка! – воскликнула она, глядя на Серину. – Входите, входите. Еды и питья на всех хватит. Кто-нибудь хочет привести себя в порядок?

Мэгги хотела. Следуя указаниям женщины, она прошла через заставленную тяжелой мебелью в стиле «Дикий Запад» гостиную, а оттуда коротким коридором в спальню. Убранством ее занимался, по-видимому, Макс: постельное покрывало расшито разноцветными номерными знаками автомобилей, на книжной полке коллекция пивных кружек с крышками. На столе фотография Линды в школьной форме, а рядом бронзовый ковбойский сапог, набитый карандашами и пожеванными пластиковыми палочками для размешивания коктейлей. Кто-то предусмотрительный вывесил в ванной комнате полотенца для гостей и выставил чашу с кусочками мыла в форме розочек. Мэгги вымыла руки, воспользовавшись бруском мыла «Айвори», который нашла в шкафчике под раковиной. Вытерла их сероватым полотенцем, висевшим за душевой занавеской, посмотрелась в зеркало. Прогулка от церкви на внешности ее никак не сказалась. Она встала боком к зеркалу, втянула живот. За дверью двойняшки Барли обсуждали фотографию Линды: «Как жаль, что внешне она пошла в Макса, а не в Серину». Нэт Абрамс спросил: «Это здесь очередь в сортир?» – и Мэгги откликнулась: «Уже выхожу».

Выйдя, она увидела рядом с Нэтом Айру, теперь они беседовали о расходе бензина. Мэгги вернулась в гостиную. Гости толпились вокруг обеденного стола, заставленного бутылками и большими тарелками с едой – сэндвичами и кексами. Обязанности бармена исполнял муж Сисси Партон. Мэгги узнала его по шевелюре – ярко-рыжей, цвета свежего кедрового распила. Она не потускнела ни чуточки. Мэгги подошла к нему и сказала:

– Привет, Майкл.

– Мэгги Дейли! Ты хорошо спела, – сказал Майкл. – А куда Айра подевался?

– Ну… – неопределенно ответила она. – Налей мне джина с тоником, ладно?

Майкл налил, театрально взмахнув бутылкой джина.

– Терпеть не могу эти дела, – сказал он. – У меня уже вторые похороны за неделю.

– Кто-то еще умер? – спросила Мэгги.

– Да, мой давнишний покерный партнер. А в прошлом месяце – тетя Линетт, а еще месяцем раньше… Знаешь, все наши ребятишки сыграли в школьной пьесе, я побывал на спектакле, тут все и началось.

Подошел кто-то незнакомый, попросил скотча. Мэгги начала по кругу обходить гостиную. Разговоров о Максе она практически не услышала. Люди обсуждали бейсбольное первенство, рост преступности, правильные размеры тюльпанных луковиц. Две женщины, которых Мэгги никогда прежде не видела, составляли что-то вроде словесного портрета супружеской четы, которую хорошо знали.

– Он немного попивает, – сказала одна.

– Да, но от нее он без ума.

– Ну, без нее он как без рук.

– Ты ведь была на их пасхальном обеде?

– Ну еще бы! Ты про то шоколадное чудище на столе вспомнила?

– Она сказала, что это его подарок. Проснулась утром, а он там стоит.

– Кролик из шоколада, пустой внутри. Он туда рому налил.

– А она насчет рома ничего не знала.

– Он сказал, что хотел сделать что-то вроде швейцарской конфеты со спиртным внутри.

– А ром взял да и потек снизу.

– Шоколад подтаял и прохудился.

– Я такой грязищи сроду не видела. Всю скатерть залило.

– Хорошо еще, она бумажная была.

У стола двойняшки Барли беседовали с Майклом. Темные накладные стекла обе приподняли, и те торчали над очками словно залихватские антенны неких остролицых и миловидных маленьких пришельцев из космоса; разговаривая, двойняшки горячо кивали – одновременно. Джо Энн и Шугар обсуждали смешанные браки; Джо Энн они страсть как занимали и до замужества, которое, по-видимому, ничего в этом смысле не изменило. «Но скажи по правде, – говорила Шугар, – разве каждый брак временами не кажется тебе смешанным?» Маленькие внуки Серины исподтишка бомбардировали друг друга кусочками кекса. Кекс выглядел неплохо. Мэгги подумала, не съесть ли кусочек, но тут же вспомнила о своей диете. Желудок ее был добродетельно пуст. Она обошла вокруг стола, разглядывая выставленные на нем соблазны, и отказала себе даже в горстке чипсов.